Крылья победы

Я не знал о его смерти. Несколько лет назад поехал на кладбище села Сатино-Русское, где похоронен воин-мученик Евгений Родионов, совершивший в Чечне редчайший в наше время духовный подвиг. Дорогу к его могиле найти нетрудно, здесь табличку прибили. И тут увидел еще один указатель — раньше его не было — с фамилией Героя Советского Союза Ивана Григорьевича Похлебаева.

О них обоих я писал статьи, стихи, снимал фильмы. Каждый символизирует свое поколение в его лучших проявлениях. Евгения не застал в живых, но его судьба меня потрясла. Когда отдал матери посвященные ей и ее сыну стихи, то услышал: «Ты так все прочувствовал, будто находился рядом со мной в ту ночь, когда я плакала у его гроба».

С Похлебаевым встречался в начале восьмидесятых. Меня поражали его выправка, внутреннее достоинство и прямота. Теперь они лежат рядом, два русских героя, воины небесной рати. И какие совпадения: воин Евгений погиб в день своего рождения — 23 мая, а герой-летчик умер 23 февраля, в День защитника Отечества. Кстати, именно в этот день в 1945 году Похлебаеву было присвоено звание Героя.

Весной 1943 года гитлеровцы рвались на Северный Кавказ, к нефтяным месторождениям Каспия. Для усиления поддержки с воздуха Геринг послал на Кубань свои отборные эскадрильи. Немцы не сомневались в победе. Они без опаски углублялись в наши тылы, лихо атакуя самолеты И-16 и И-153, уступавшие им в скорости и вооружении. Только 11 апреля в районе Краснодара были зарегистрированы 854 воздушные атаки противника.

На борьбу с врагом Красная Армия направила крупные воздушные силы. В Кубанском небе развернулись грандиозные бои. В них принимали участие и воины 9-й истребительной авиадивизии, в которой служил старшина Иван Похлебаев. В середине марта его И-16 вылетел на перехват вражеских самолетов. Впереди показались четыре точки. С помощью условного знака он передал своему ведомому, что идет в атаку. Свежий утренний воздух прочертили нити трассирующих снарядов, пулеметных очередей. Выходя из атаки, Похлебаев почувствовал сильный удар. Пол под кабиной провалился. На руки и в лицо плеснул горящий бензин. «В бензобак попали», — понял он. Попробовал сбить пламя — не вышло. Оставалось только прыгать. Летчик попытался покинуть кабину. С первого раза это сделать не удалось — нога зацепилась за ручку управления. Еще рывок, и он почувствовал, что летит. «Надо затянуть прыжок, а то подстрелят», — пронеслось в голове. Так и сделал. Помогли знания, полученные в высшей парашютной школе.

Посмотрев вниз, он разглядел болотистую местность, покрытую тростниковыми зарослями. Прикинув, где должны находиться наши, Похлебаев стал подтягивать стропы парашюта, чтобы опуститься в их расположение. Летчик окунулся в холодную, мутную воду. Горящие шлем и комбинезон зашипели, испуская голубоватый дым, по обожженным рукам и лицу полоснуло, словно лезвием. Преодолевая боль, Иван обрезал стропы и с трудом стал продираться к ближайшему островку. Обессиленного, его подобрали и доставили в медсанбат артиллеристы.

— Только в армейский госпиталь не отправляйте, — умолял докторов Похлебаев, — я же там на несколько месяцев застряну.

— Смотри, какой прыткий, — усмехнулся врач, — да ведь у тебя на лице одни глаза уцелели, очкам скажи спасибо. А на руки посмотри!

И все же Похлебаев настоял на своем. Лечился недалеко от части и, как поправился, вернулся в свой 101-й авиаполк.

Однажды к ним на аэродром приземлился самолет неизвестной конструкции. Летчики, не разобравшись, приняли было его за немецкий. Но тут появился командир полка А.Н.Павликов:

— Отставить тревогу. Это американский истребитель «аэрокобра», на таких машинах теперь будем воевать.

Командир полка был летчиком опытным, в прошлом — инструктор летного училища. Утром при всех он сделал два полета по кругу. Приземлившись, заключил:

— Самолет хороший, летать будем. Кто следующий?

— Разрешите мне, — вызвался Похлебаев.

Вдвоем они сели в кабину. Иван сразу обратил внимание на вооружение: семь огневых точек и, главное, — пушки. Да и скорость у «американца» была выше, чем у «мессеров».

…В один из солнечных дней 1943 года Похлебаев решил показать молодежи район предстоящих боев. Пролетая вдоль Керченского пролива, он увидел внизу пару «мессершмиттов». Иван не собирался ввязываться в бой, но тут был такой соблазн: враг — внизу, и даже не подозревает, что над ним русский летчик. По радио передал своим: «Я атакую. Если потеряете меня из виду, уходите на Тамань».

Выйдя из строя, он сверху атаковал ведущего. Длинная очередь, и «мессер» штопором пошел вниз. Другой в страхе повернул к своим. Иван огляделся: вокруг никого. «А где же мои молодые? Они же только что здесь были. Куда пропали?» — заволновался летчик. Но не успел он принять решение, как из облаков вынырнули четыре «мессера» и два «фоккевульфа». Похлебаев принял бой. Но, сражаясь, думал не о себе, а о ребятах: «Вдруг не успели уйти, их же, как цыплят, перебьют».

С командного пункта поступил приказ уходить. Но как это было сделать в окружении вражеского эскорта? А фашисты увлеклись легкой добычей. Иван подметил, что каждый спешит его сбить, забыв про меры предосторожности. Вот прямо на него выскочил «мессер», и Похлебаев подбил его короткой очередью. Вокруг разрывались снаряды. Кабина наполнилась дымом, самолет затрясло. Иван сделал переворот, вошел в глубокое пикирование и, пользуясь перевесом в скорости, стал уходить на Керчь. За проливом машину затрясло еще сильнее. Оглянувшись, он увидел: половина стабилизатора отбита. Посмотрел на приборы — все нормально. Внизу забелели домики станицы Крымской. За ними был аэродром. «Ястребок» приземлился удачно, несмотря на то, что колёса были пробиты, жидкость из гидросистемы вытекла. Подъехавшие медики стали осматривать летчика.

— Я-то жив, а вот где моя молодежь? — И он пристально, до боли в глазах стал вглядываться в сторону пролива.

— Кажется, они!

Вдоль гор в сторону Новороссийска шли три самолета. Еще не определив их марку, повинуясь какому-то неведомому чувству, он воскликнул: «Три! Значит, мои!». И побежал на «КП» корректировать их посадку. После первых радостных минут встречи занялись самолетом Похлебаева и насчитали в нём 39 пробоин.

— Это «фоккер» меня изрешетил, — пояснял новеньким Иван, — он слишком близко подошел, а пушки у него расположены в плоскостях, простреливают на 400 – 600 метров. Находись он подальше, наверняка бы, сбил……

Мы не раз встречались с Иваном Григорьевичем в восьмидесятые годы, когда он работал на заводе имени С.Орджоникидзе. Фронтовик любил беседовать с молодежью, рассказывать о минувшей войне. Помню, задали ему ребята вопрос: «Иван Григорьевич! Когда сбивали вражеский самолет, наверняка, испытывали чувство футболиста, забивающего гол?».

Ветеран усмехнулся: «Летчик редко видит сбитый самолет. Проскочил — и все. Бывает, видишь только, как он падает. Обычно удачную атаку подтверждает ведомый». И рассказал такой эпизод:

— Вот у меня был в небе под Керчью случай. Мы прикрывали сверху наши войска четверкой. Я вел одну пару, а другую — капитан Беркутов. Беркутов — опытный летчик: на Халхин-Голе воевал, в Испании отличился и на этой войне был с первых дней. Глядим, летит девятка бомбардировщиков, а их прикрывают шесть «мессершмиттов». Он, как старший, говорит: «Я атакую истребители, ты — бомбардировщики». Мне некогда было раздумывать: девять машин шли прямо на меня. Разворачиваюсь — и в лоб. Они идут прямо, а я вниз проваливаюсь и атакую ведущего. Даю длинную очередь и проскакиваю еще ниже. «Юнкерс» встал вертикально и взорвался. Я же целился уже в брюхо другому стервятнику. Нажал на гашетку и снова на снижение. Разворачиваюсь на 180 градусов, гляжу — у немцев бомбы посыпались. Так и не дошли они до линии фронта. Мой ведомый Борис Дементьев тоже сбил один бомбардировщик. В этот момент раздается команда: прекратить преследование. Разворачиваемся. Смотрим, а по курсу другая девятка «юнкерсов» идёт. Зашли им в хвост и сбили с Дементьевым ещё две машины. Оставшиеся повернули назад.

Вскоре после приземления на аэродром прилетел заместитель командующего армией:

— Вот так орлы!.. Не докладывайте, сам все видел. Даже пехота из окопов вылезла, наблюдая за вашим боем.

Вскоре гвардии старшего лейтенанта Похлебаева назначили командиром эскадрильи. На его гимнастерке появились ордена Красного Знамени и Красной Звезды. Много времени уделял он изучению боевого опыта А.И.Покрышкина, с которым служил в одной дивизии. Лозунг прославленного аса: «Высота — скорость, маневр — огонь» подхватили не только в дивизии, но и на всем фронте. Похлебаев частенько повторял своим подчиненным высказывание Покрышкина: «Настоящий летчик не тот, кто умеет взлетать и садиться, а тот, кто живет душа в душу с машиной».

Одним из первых в полку Похлебаев освоил покрышкинский тактический маневр, прозванный «этажеркой».

Занятий по изучению новых методов ведения боя Иван проводил немало. Взлетит над аэродромом и показывает, как при пикировании развернуться на 180 градусов, или этот же поворот при подъеме сделать. Порой доставалось ему от начальства за эти трюки. На риск, говорили, идешь. Но он знал, что делал: в бою эти приемы не раз выручали летчиков. Может, потому его эскадрилья сбивала больше самолетов, чем другие.

В период с сентября 1942 по апрель 1944 года Иван Григорьевич Похлебаев совершил 138 боевых вылетов, лично сбил 18 самолетов противника. За это и был удостоен звания Героя Советского Союза.

Весной 1944 года его часть была переброшена в Белоруссию, где в то время шла подготовка операции «Багратион». Истребительную авиацию прикрепили к дивизии бомбардировщиков генерала Федорова. В тех сражениях особо отличилась эскадрилья Похлебаева. Немецким истребителям ни разу не удалось сбить прикрываемые ею бомбардировщики. За эти бои Иван был награжден орденом Александра Невского.

Потом были сражения в Польше, Германии. После Победы подполковник Похлебаев долгое время командовал полком истребителей, позже работал на заводе имени С.Орджоникидзе. Теперь его нет с нами. Но память о легендарном русском летчике И.Г.Похлебаеве навсегда сохранится в сердцах тех, кто его знал.

Вячеслав Ерохин
Заводская Правда, г. Климовск
23.05.2007